Рис. 27. Район боевых действий 4-й Армии
Противник подошел к делу гораздо серьезнее. В полосе главного удара (главного в масштабе всего Восточного фронта) была сосредоточена самая мощная 2-я Танковая группа: пять танковых дивизий, тысяча танков, в том числе 138 Pz-IV и 381 Pz-III последних модификаций, с усиленной лобовой броней и 50-мм пушкой; полтысячи средних танков на одном операционном направлении — такого у немцев нигде более не было. Из пяти танковых дивизий три (3-я, 4-я и 10-я) имели уже реальный опыт боевых действий. Одним словом, брестское направление стало той единственной точкой на карте Восточного фронта, где у вермахта действительно было и количественное, и качественное превосходство в танках. Пехоты же у южного обвода «Белостокского выступа» немцы сконцентрировали столько, что в первые дни войны это скопище дивизий просто не помещалось на имеющихся дорогах и «дорожных направлениях».
При таком соотношении сил разгром 4-й Армии был, увы, неизбежен. Единственное, что можно было изменить, — это темп разгрома и, соответственно, темп продвижения моторизованных соединений противника в глубь Белоруссии. В решении этой задачи у 4-й Армии было три «союзника». Во-первых, полноводная река Буг, естественная преграда оперативного значения, переместить через которую сотни тысяч людей и тысячу танков, да еще и при наличии активного противодействия, было бы совсем непросто. Во-вторых, 128 (и это минимальная из известных ныне цифр) завершенных строительством ДОТов Брестского УРа, в 49 из которых было уже установлено специальное вооружение и оборудование; сосредоточенные в 10 узлах обороны, они позволяли перекрыть огнем основные дорожные направления в приграничной полосе. В-третьих, лесисто-болотистая местность, труднопроходимая или вовсе не проходимая для колесных машин; фактически в полосе Брест, Барановичи было всего две шоссейные дороги, в ряде мест на десятки километров окруженные непролазной трясиной. (Рис. 13.)
«Сегодня противник от вас за пятнадцать километров. Это, товарищ Момыш-Улы, очень близко, когда нет сопротивления, и очень далеко, когда каждый лесок, каждый бугорок сопротивляются». Такие слова в повести А. Бека «Волоколамское шоссе» произносит легендарный генерал Панфилов [124]. От Бреста до р. Щара не 15, а 150 км по кратчайшей прямой. При названных Панфиловым условиях («когда каждый лесок, каждый бугорок сопротивляются» ) на этом участке немцев можно было задержать на несколько недель; впрочем, так много и не требовалось, и для развертывания вторых эшелонов войск Западного фронта на естественном оборонительном рубеже р. Щара хватило бы 3–4 дней. В реальности, однако, все произошло совсем по-другому.
Первый день
В отличие от Прибалтийского ОВО (Северо-Западного фронта), где фактический подъем войск по боевой тревоге начался 16–18 июня, ситуация в Западном ОВО столь однозначному описанию не поддается. Первичных документов, доступных для изучения, почти нет или вовсе нет. Журнал боевых действий Западного фронта составлен задним числом и в ситуации, когда у многих действующих лиц появилось серьезное желание «откорректировать» историю разгрома фронта. Если же верить тому, что в 1961 г. писал Сандалов, то в 4-й Армии близорукая (или демонстративная?) беспечность достигла необычайных размеров:
«21 июня ни командование 4-й Армии, ни командиры соединений и частей, ни советские и партийные организации Брестской области не ожидали вторжения немецко-фашистских войск и не думали, что оно произойдет через несколько часов. Поэтому никаких мер по приведению войск в боевую готовность вечером 21 июня на брестском направлении не проводилось. На двое суток раньше, 19 июня, состоялся расширенный пленум областного комитета партии, в котором участвовало большое число армейских политических работников… На вопросы участников пленума, можно ли отправить семьи из Бреста на восток, секретарь обкома ответил, что этого не следует делать, чтобы не вызвать нежелательных настроений…»
Ближе к полуночи командование собралось в помещении штаба Армии в г. Кобрин. Спать в прямом смысле этого слова в ту роковую ночь не пришлось никому. По версии Сандалова, «примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба армии с округом и войсками. Связь удалось восстановить только в 3 часа 30 минут. Порыв проводов обнаружили наши связисты в Запрудах и Жабинке. После восстановления связи командующий армией получил переданное открытым текстом по телеграфу (БОДО) приказание командующего войсками Западного ОВО о приведении войск в боевую готовность. Одновременно указывалось в первую очередь бесшумно вывести из Брестской крепости «пачками» 42-ю стрелковую дивизию и привести в боевую готовность 14-й механизированный корпус». [378]
Сандалов писал книгу через 20 лет после обсуждаемых событий, арестованный командующий Западным фронтом генерал армии Павлов давал показания через несколько недель после начала войны. В протоколе первого допроса (от 7 июля) события описаны им несколько по-другому:
«Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние (здесь и далее выделено мной. — М.С. ) и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные. Коробков — командующий 4-й Армии, доложил, что у него войска готовы к бою. Боеготовность Брестского гарнизона он обещал проверить. На это я Коробкову указал, что гарнизон должен быть на том месте, где ему положено по плану, и предложил приступить к выполнению моего приказания немедленно. Этот разговор с командующими армий происходил примерно около двух часов ночи.
В 3 часа 30 мин. народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил: что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны. В течение дальнейших 15 минут я получил от командующих следующую информацию: от 4-й армии — «всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу». На мой вопрос — выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста, получил ответ: «Да, выходит, как и другие части» (выделено мной. — М.С. )». [319]
Расстреляли и Павлова, и Коробкова. Кто из них был более виноват, уже не узнать никогда, но из Брестской крепости (равно как и из южного военного городка) никто войска не вывел. Там их, спящих в переполненных казармах, и накрыл шквал огня немецкой артиллерии.
Командование вермахта сосредоточило против Брестской крепости мощную группировку артиллерии, соответствующую сложности задачи («ядром крепости была ее цитадель, расположенная на острове, омываемом с юго-запада Западным Бугом, а с юга и севера рукавами р. Мухавец. Кольцевой стеной цитадели являлась кирпичная двухэтажная казарма с 500 казематами для размещения войск. Под казематами находились складские помещения, а ниже — сеть подземных ходов… Кольцо бастионов с крепостными сооружениями, казармами и складами являлось внешним прикрытием цитадели. С внешней стороны этого кольца более чем на 6 км тянулся массивный земляной вал десятиметровой высоты, который являлся наружной стеной всей крепости. Земляной вал опоясывался рукавами Западного Буга и Мухавца, каналами и широкими рвами, заполненными водой» ). Кроме собственного артполка штурмовавшей крепость 45-й пехотной дивизии было задействовано три дивизиона тяжелых 210-мм гаубиц и 9 батарей реактивных минометов «Небельверфер» (включая тяжелые с ракетными снарядами калибра 280 мм и 320 мм) [125]. Для разрушения подземных казематов решено было использовать две установки самоходных 600-мм мортир — чудище весом в 126 тонн, способное забросить на 4–6 км снаряды весом от 1,2 до 2,2 тонны.